Из истории пчеловодства Руси
Где и кто занимался пчеловодством
Одна из отраслей сельского хозяйства – пчеловодство или бортничество, при изобилии имевшихся в старину «бортныхъ ухожьевъ», где водились дикие пчелы, была распространена весьма значительно на Руси.
Еще во времена язычества русские люди занимались пчеловодством. Причем о бортных ухожеях или угодьях упоминается в летописях по всем почти областям древней Руси. Если же где прямо и не говорится о бортях, упоминается по крайней мере об обилии или употреблении меда. Что без сомнения, свидетельствует о существовании бортного промысла.
На основании сказаний летописей, бортничеством занимались в Псковской и Новгородских землях, в Ладоге и на Ловати, также в Московской, Нижегородской, Костромской и Тверской областях. Пчеловодством издавна славились так же земли Муромские, Рязанские, Смоленские и Полоцкие княжества и земля Ятвагов. Наиболее же всего пчеловодство было развито в юго-западной Руси, особенно в Подолии.
В древней Руси, как сказано, пчеловодство велось бортевое. Которое может быть названо естественным или диким в отличии от искусственного или пасечного, о котором в первый раз упоминается только в XIV веке.
Бортники или пчеловоды отыскивали и оберегали в лесу старые толстые деревья с дуплами. В случае надобности выдалбливали новые борти. Записывали на таких деревьях особые знаки, в тех видах, чтобы кто из посторонних не мог присвоить себе занятого уже бортного дерева. Нужно при этом заметить, что украсть борть, списать бортные знаки, уничтожить бортьную межу, выдрать пчел – считалось в прежнее время преступлением весьма тяжким, подлежащим уголовному наказанию.
О князьях и пчелах
Бортный тат, как посягатель на важный народный промысел, преследовался по горячим следам. Жители, укрывшие пчелиного вора у себя, на основании постановления Русской Правды, платили как «татьбу». Т. е. стоимость украденного, так пеню или штраф. Эти начала Русской Правды вошли затем и в Статутъ Литовский, придавший им, под влиянием религиозных верований, более суровый смысл, так как пчелиный вор, пойманный с поличным, подвергался в Западной Руси даже смертной казни.
Князья имели свои бортные угодья (княжи борти), из которых часть сдавалась в оброк. Часть шла для удовлетворения собственных потребности князей в меде. Наконец, известное количество меда собиралось князьями в виде подати. Оброчный мед поступал в княжеские погреба (медуши), в которых иногда сохранялось большое количество меда.
Так, по свидетельству летописей, в погребах киевского князя Святослава в 1146 году находилось 500 берковец меду (82 тонны). Из этого видно, что бортничество уже в XII веке было развито весьма значительно. Вообще пчеловодная промышленность считалась в древней Руси весьма прибыльной. Так как мед и особенно воск выгодно было сбывать в чужие земли. Торговля воском в Новгороде процветала издавна и в широких размерах. Так, при великом князе Ярославе там уже существовал целый класс торговцев воском (вощинников).
Вообще до Петра Великого пчеловодство составляло предмет особой заботливости правительства. Что объяснялось тем важным значением, какое имела в то время торговля медом и воском, составлявшая одну из важнейших статей государственного и народного хозяйства.
Законы на службе пчел и бортничества
Во времена начертания Русской Правды великие князья заботились об охране бортного промысла, эти начала, перешли впоследствии в судебники. Но главным образом, заботы правительства о пчеловодстве относится ко времени издания царем Алексеем Михайловичем Уложения, в котором постановлениям о пчеловодстве отведено далеко не последнее место.
На основании Уложения вотчинники и помещики, владевшие бортными угодьями, имели право расчищать леса под пашни и покосы и на расчищенных землях селить крестьян. Помещики были полными владельцами вотчин и поместий только в границах своих владений и в этих пределах могли расчищать вновь из заросли сенные покосы.
Если бортное дерево, находившееся в лесу, с пчелами или без пчел, было повалено, и владелец пчел захотел бы высечь улей из дерева, то владелец леса не должен был препятствовать в том хозяину улья. Точно также и этот последний мог пользоваться только одной бортью, но не имел права рубить в лесу ни дров, ни бревен, и не должен был считать лес, в котором находятся его пчелы, своим. Владелец же дачи, в свою очередь, не имел права на пчел, рыбную ловлю и покосы. Если они составляли собственность другого лица.
В случае если бы кто-нибудь испортил чужое бортное дерево, каким бы то ни было образом, и по дознанию оказалось, что он нанес этот вред умышленно, то виновный подвергался штрафу в размере трех рублей за каждое дерево с пчелами и полуторых рублей – за дерево, в котором в котором уже раньше были пчелы. За пору дерева с выдолбленной бортью с виновного брали штраф в 25 алтын, а за каждый невыделанный кряж – 25 алтын и 3 деньги.
Если кто-то вынимал пчел из улья, но борти не портил, то за каждый улей взыскивалось с виновного по полтора рубля. Далее, за кражу пчел, улья или борти, виновный подвергался штрафу в три рубля за каждый улей и жесткому наказанию кнутом.
За умышленную срубку бортного дерева с пчелами и кражу меда, брался штраф в шесть рублей, который и отдавался истцу.
Подобный же штраф в 3 и 2,5 рубля взыскивался даже в и в том случае, когда наносился и неумышленный вред бортным деревьям огнем или топором при расчистке леса под пашню или сенокос.
При составлении писцовых книг в царствование Феодора Алексеевича относительно бортных угодий, как и многих других оброчных статей, находившихся в лесах. Постановлено было, чтобы писцы описывали их с возможной точностью и подробностью. Обозначая подробно не только места, где находятся угодья, но даже и знаки каждого владельца бортей, делавшиеся ими на бортях.
На обязанностях писцов лежала также хозяйственная раздача угодий в оброк. Причем они должны были отдавать бортные угодья тем из крестьян-бортников, которые дадут наибольший оброк. При этом в исправном платеже денег требовалось ручательство других бортников.
Детям боярским запрещалось отдавать в оброк бортные леса, так как правительство опасалось, что борти запустеют.
В царствование Феодора Алексеевича за проступки против пчеловодной собственности были ослаблены наказания. А именно за порчу борти огнем или топором взыскивалось в казну. За каждую борть дельную с пчелами, по рублю за дерево, за дельную борть без пчел – по полтине и наконец. За дерево бортное без пчел и не дельное – по полуполтине.
